Для меня сейчас стоны и хрипы Ники были мольбами и стонами Кати. Я лишал сейчас девственности свою собственную дочь! Этот акт так ясно и ярко запечатлелся в моей голове! Я мог чувствовать и даже слышать разрыв ее девственной плевы,  отбрасывающий ее к взрослой женской жизни! Ее тело горело сейчас от всплеска электрических сигналов,  обжигающих мозг от болезненного расширения стенок влагалища,  которые напрягались,  чтобы вместить своего отца. Я бы тогда утешил ее,  сказал ей,  как сильно я ее люблю и какая она хорошая девочка,  но это были бессмысленные слова. Ничего не нужно было делать,  чтобы заставить ее поверить,  что все в порядке. Она и так знала - не могла не знать,  чувствовала - не могла не чувствовать,  что это так! Я бы доставил Кате неограниченное,  бездонное удовольствие,  вылизал бы ее ванильно-молочную киску,  как раньше никотинно-потную пиздень Ники,  а она ходила бы на ночевки к своим подружкам и показывала им,  чему я ее научил,  не говоря им,  что это сделал я. Затем она приводила бы их,  и я бы нянчился с ними,  унося их одну за другой на кухню,  раздирая на них одежду зубами,  привязывая к кухонному столу и нежно терзая их юные девственные тела,  пока остальные смотрят и глумятся,  предвкушая.