Я стояла на узком каменном карнизе и смотрела на них. Внизу, где быстро бежал по камням  горный ручей, на почти отвесном склоне уютно гнездилось место для ночлега. Именно там  они и стояли, настороженно всматриваясь в зеленую чащу леса. Именно сюда я и вела их  весь день, стараясь подгадать к вечеру, когда они будут утомлены. Здесь было самое  лучшее место, чтоб покончить с ними со всеми одним махом. И самое лучшее время - ночь...
     О, я не обманывалась насчет того, что сделать это будет легко. Да и кто угодно устрашился бы, глядя на них - воителей Круга! И я смотрела, без страха, но настороженно, готовая в любой миг отшатнуться назад, если бы кто-то все же узрел меня против солнца и вскинул арбалет. Но они не заметили меня и, наверное, даже не догадывались о моем присутствии. Даже огромные волкодавы уже не захлебывались лаем, дружно лакая ледяную воду из ручья...
     Их было шестеро - лишь малая доля отряда, разгромившего четыре дня назад наш последний оплот на границе с пустыней. Убежать удалось немногим - я долго несла на руках Тольва, волокла на последнем дыхании, даже тогда, когда он уже испустил дух. Дождь стрел вдогонку даже не зацепил меня, а легкая царапина на бедре (я, как и все, не оставила свой пост без боя) уже затянулась коркой. Я была жива, здорова и полна сил, и я уходила от них четыре дня. Но сегодня, когда наконец удалось прорваться к линии гор, я не побегу дальше.
     Монахи еще раз настороженно обозрели окрестности и стали перебрасываться фразами. Голоса не долетали ко мне, но все было ясно без слов - решали, идти сейчас дальше, или остаться на ночь. Как они поступят, догадаться было несложно. Волкодавы прочно взяли мой след, который я специально не путала сейчас, всего один раз перейдя ручей. Никто из них не сомневался, что завтра на рассвете они достанут меня, обессиленную погоней и голодом, израненную и больную. Что ж, я много раз кропила свои следы кровью, высосанной из десны. И на мягкой земле у болота оставила хромой след. Никто не догадывался, что все обстоит совсем не так, как кажется...
     Увидев, как внизу принялись обустраивать лагерь, я осторожно отступила за камень и уселась, привалившись спиной. Я еще вчера продумала все до мелочей, как буду действовать, поэтому готовить план нападения не было нужды. Только подождать до темноты... Я закрыла глаза.
     Я вспоминала нашу маленькую крепость, шелестящие ночные сады, долгие часы воинских упражнений, нежное дыхание Тольва и его мускулистую грудь. Он нес меня на руках к реке, он называл меня своей невестой. Мы оба ждали Посвящения, после которого - о счастье - сможем стать мужем и женой. Не сбылось... я похоронила его у опушки леса, и ушла от могилы только тогда, когда услышала собак за спиной. Пелена ярости стояла перед глазами, хотелось рвануть меч из ножен и встать на их пути. Ушла... ярости было, видно, недостаточно, и рассудок подмял ее под себя. Чтобы выжить, я побежала дальше. Выжить и отомстить - сначала этим шестерым, а потом всем остальным. Теперь пора было начинать дело.
     В последних лучах пламенеющего солнца я сбежала со скалы вниз, осторожно ступая по камням порядком разбитыми кожаными сапогами. Теперь я находилась ниже их; ручей разливался здесь шире, стиснутый с боков непролазной чащей подлеска. Ветер дул от них ко мне, и собаки меня не слышали. Я осторожно раздвинула ветви и вошла в воду.
     Ледяная вода остудила натруженные за день ноги. Я смотрела на свое отражение и думала, что уже никогда не смогу подойти к зеркалу просто затем, чтоб полюбоваться на себя - а с каким наслаждением я делала это всегда, в любое время дня... Тольв называл меня прекрасной, я, скептически оценивая собственные широкие бедра, мощные руки и большую (даже немного чрезмерно большую) грудь, не верила ему. Но лицо мое всегда было как весенний, умытый росой рассвет... Я была красивее многих и знала это. А сейчас перерезанный свежими складками лоб и глаза затравленного волка отталкивали, а не восхищали. Я видела это ясно даже в сумерках. Но мне было уже все равно. Тольва нету, и никто не будет для меня им. И я не принадлежу себе, и мое имя теперь - Месть.
     Отогнав посторонние мысли, я перебрела ручей и змеей скользнула в густые заросли. Меч был заранее передвинут на пояс, и не цеплялся за ветви крестовиной. Между мной и врагами было не больше полутора перестрелов, но путь был еще далеким: надо было обойти болотце, образованное ручьем; и еще, предстояло вывести из боя двух псов. Волкодавов никто не привязывал - они чертовски умны, эти безжалостные машины убийства. Они не побегут никуда без команды, ни лисий писк, ни волчий вой, которым я умела сбивать с толку других собак, не отвлечет их. Зато могло помочь другое...
     Из кармашка кожаной куртки, что была на мне поверх кольчуги, я достала крошечный мешочек. Запустив в него пальцы, провела себя по одежде и волосам... Неразличимый для человека аромат, запах, вселяющий ужас в любое четвероногое. Теперь они не кинутся на меня, даже если с другой стороны разверзнется их, собачий, ад. Убегут, едва учуяв - поджав хвосты, и будут долго отлеживаться в чаще... и не вернутся, потому что возвращаться будет не к кому.
     Я двинулась медленным шагом. Ни одна ветка не хрустнула под осторожной ногой, ни одна птица не вспорхнула из гнезда. Я жила движением, я ЧУВСТВОВАЛА лес впереди и позади, и не было нужды останавливаться и прислушиваться. Оба моих метательных ножа были в руках - я очень надеялась бесшумно снять часового, если подберусь на верный бросок прежде чем учуят собаки. А если нет - что ж, тогда просто появятся несколько других мишеней. Я не питала иллюзий, что одолею шестерых одновременно - что и говорить, непосвященный стоит едва ли двух. Навались они все вместе, мне точно несдобровать. Но на моей стороне были ночь и внезапность.
     Он вырос словно из-под земли, двухметровый гигант в черной глухой кольчуге и таком же плаще с капюшоном, едва различимый в темноте. Даже мои кошачьи глаза почти просмотрели его, затаившегося в ветвях орешника. Он выбрал самое лучшее место - с других сторон лагерь облекало болотце, и подойти бесшумно там не смог бы никто. А со стороны ручья и подавно - там обрывалась скала...
     Я стояла, слившись с деревом, и старалась унять биение сердца. В моем плане выявилась невосполнимая брешь... Я и предположить не могла, что мерзавец влезет на дерево. Подхватить падающее тело с ножом в горле нехитрая задача, но падая с дерева, он разбудит всех. И тогда - пятеро...
     Думала я недолго - до тех пор, пока на взвизгнул пес, почуяв мою отраву. О, будь проклят этот визг! Часовой повернул голову, и лезвие моего ножа - добротно отточенное лезвие, закопченное над костром, чтобы не отсверкивать в ночи - не нашло цели. Вместо того, чтоб жадно напиться крови из открытого горла, оно со скрипом вклинилось в кольчужные звенья оголовья. Силы броска не хватило, чтобы пробить их, и я с ужасом поняла - жив. Второе лезвие рванулось вслед, но монах, как огромная летучая мышь, оттолкнулся от пружинящей ветки и еще в полете ловко поймал мой нож на расширенное к рукояти основание клинка. Как еще выхватить успел... Брызнул пук белых искр, и нож отлетел в сторону. Других у меня не осталось.
     Я обезьяной перекатилась к нему под ноги и взмахнула мечом, метя в живот. И снова неудача - сталь лязгнула о сталь, мой меч был отброшен в сторону, и я сама уже вынуждена была отбивать удар. Краем уха отметила истошный вой волкодавов - ну хоть что-то пошло по плану... Еще один краткий обмен ударами, и, ощетинившись сталью, вокруг меня выросли черные тени...
     Я отбивала удары по кругу, больше не помышляя о нападении. Никогда еще не приходилось мне так туго, как сейчас. И вместе с тем, я с ужасом понимала, что если бы они хотели меня убить, то я не протянула бы и мгновения. Они хотели другого...
     Хлесткая плеть оплела мою вооруженную руку, я почувствовала удар рукоятью меча в затылок и безвольно осела на землю. Уже остатки сознания уловили, как мне стягивали руки за спиной, как волокли к костру. Потом все исчезло...
     Очнулась я спустя несколько минут. По лицу стекала вода, которой меня окатили из кожаного ведра. Я лежала связанная по рукам и ногам, а они стояли надо мной - неумолимые, как судьба. Шестеро. Что меня ждет, я уже успела догадаться. Я молила Светлейшего, чтобы он послал мне смерть...
     Они освободили меня от пут, растянув на земле, как звезду - двое удерживали мне руки за спиной, двое других рывком развели ноги. Грубо ухватив за волосы, прижали к земле и голову. Знала ли я, что когда-то вот так, беспомощная как рыба в сети, буду проклинать свою девственность? Жалеть, что отталкивала руки Тольва, что не поддавалась ему, превозмогая собственное желание? Знать бы тогда, кто возьмет меня вместо него...
     Сняв маску, он приблизил ко мне лицо, и я отрешенно, краем сознания подумала, что он красив. Как ненавидела я его, какая звериная злость терзала меня сейчас. Всей своей волей я старалась оставить злость в стороне, притупить сознание, вырваться вон из тела, которое не принадлежало более мне! Но все было тщетно. Она завел руки за воротник и с силой рванул кольчугу, разорвав ее голыми руками. Острые звенья впились в грудь. Еще рывок, кольчуга слетела с меня, и жадные руки сжали меня так, что я против воли вскрикнула. Я не хотела кричать. Мой крик возбудил его, добавив ему удовольствия... Он сгреб пальцами соски и я закричала вновь. Это была непереносимая боль.
     Меж тем те, кто держали меня за ноги, содрали с меня штаны. Я краем глаза видела их возню - похотливых самцов, глотающих слюну в предвкушении наслаждений. Они вцепились с нечеловеческой силой в мои полные бедра, разводя их в стороны, а тот, что был надо мной, подался немного назад. Я закрыла глаза...
     Этот мой крик услышал, наверно, весь лес. Он жестоко ворвался в меня, и низ живота проняла уже поистине нечеловеческая мука. Выгнувшись всем телом, я запрокинула голову, против воли стараясь подстроиться под его движения так, чтобы их можно было хоть как-то терпеть. С каждым его вторжением я стонала и кричала, слезы текли по лицу. Его хозяйство, огромное и толстое, увлажнилось от моей крови, но боль не утихала ни на миг...
     Теперь они уже не держали меня за волосы и ноги. Я не могла не то что сопротивляться, даже думать о сопротивлении. Извиваясь всем телом и крича, я почувствовала, как он кончил, и как покинул мое тело. Меня рывком подняли на ноги, другой монах подошел с переди и вонзился в меня, жестоко разрывая руками мои ягодицы. Я не почувствовала этой боли, потому что болело везде, но когда сзади меня обхватил второй и вошел в мой зад, разрывая его своим огромным стержнем - я наконец поняла, что до этого были только цветочки. Я уже не вскрикивала в ритм их движений; я кричала, не переставая, не останавливаясь ни на миг.
     Тот, что был сзади, просунул руки между мной и вторым и с дикой силой сжал мою грудь. Он месил ее, как тесто, раздирая меня частыми движениями таза. Я чувствовала, как они трутся друг об друга внутри меня...
     Я потеряла сознание, когда они в третий раз сменили друг друга. И уже не слышала, как  засвистели стрелы и, после короткого боя, шесть изуродованных тел были брошены в ручей.  Меня спасли те, кто бежал со мной из крепости. Меня вылечили в отдаленном лесном оплоте.  Я смогла выстоять в самом страшном бою моей жизни.